Село Ковыльное расположено в северо-западной части Крымского полуострова в Раздольненском районе. Это степной, равнинный Крым, совсем не похожий на Ялту или Судак. Здесь ты один на один с небом. Село маленькое, 700 человек. Храм виден почти сразу. Удивительный. В Крыму большинство храмов греческого стиля, это традиция, ведь полуостров с древних времен населяли греки, и православие принесли сюда они. Церковь в Ковыльном похожа на резное чудо. Увенчанная куполками луковками, нежно-бирюзовая, она явно относит нас к русской барочной стилистике. Этот храм ‒ словно терем, воздушный и легкий, при этом изысканный, сложный, и вместе с тем основательный и вечный. А главное, этот храм выглядит настолько уютным и теплым, что сразу хочется войти внутрь. Что мы и сделали.
к батюшке Серафиму, помолиться и поклониться ему; ведь по его святым молитвам Господь подарил нам младшенького.
Маленький Серафим понравился матушкам. Нет, «понравился» ‒ не то слово. Они ему служили. Наверное, потому что он – Серафим. И, оказывая ему знаки внимания, матушки чтили его небесного покровителя – любимого ими и нами преподобного батюшку. В каждом их движении, в каждом взгляде было: «Радость моя! Христос воскресе!» ‒ хотя этих слов вслух матушки не произносили. После короткой экскурсии по храму, когда мы приложились ко множеству святынь, в нем находящихся, нас пригласили пообедать в маленькой трапезной. Мы даже растерялись – такого приема нам, чужим людям, которых
в первый раз видели матушки, мы не ожидали. Ведь мы кто? Простые паломники, ни с кем не знакомые. Но такая здесь любовь.
Я чуть не расплакалась, когда после моих слов, что маленький Серафим
не сможет кушать взрослый борщ, потому что ест только перемолотую пищу, послушница Татьяна достала блендер и с улыбкой влила в него порцию борща. Смолола и вылила в мисочку: «Кушай, дорогой!» Хотелось обнять ее и всех, кто так по-доброму нас встретил.
После замечательной проповеди настоятель протоиерей Григорий Синенко и сослуживший ему священник вместе с хором пели: «Многая лета!» А я держала именинника на руках и почему-то плакала, не могла остановиться и прятала лицо за его спинку. У Креста мы робко сказали батюшке, что опоздали на причастие. И он, узнав, что сына зовут Серафим, причастил его. И снова общая трапеза, светлые люди, небесные лица матушек… Преподобный Серафим принимает нас в свои объятия.
В приходе стараются соблюдать дивеевские традиции. Непрерывно совершается чтение Псалтири, горят неугасимые свеча перед образом Спасителя и лампадки перед образами Матери Божией и преподобного Серафима Саровского. По воскресеньям перед Божественной литургией совершается параклис Матери Божией нараспев. После литургии ‒ молебен с акафистом батюшке Серафиму.
Прямо напротив входа в церковь установлен камень, подобный тому, на котором батюшка молился, воздев руки, тысячу ночей. Имеется небольшая купель. Хотя источника там нет, но ее наполняют вручную. Также построена келия преподобного Серафима, в ней хранятся святыни, собранные с разных мест земного шара. В этой келье тоже имеется камень, подобный тому, на котором стоял батюшка Серафим днем. Все желающие могут встать на колени на этот камень и, воздев руки к небу, помолиться, приобщившись таким образом
к подвигу великого святого. И «Богородице, Дево, радуйся…» по дивеевскому обычаю ковыльненские сестры совершают на своей Канавке, есть такое у них место – аллея около километра длиной.
Камень преподобного Серафима у входа в храм
и Христина, и две послушницы. Самой старшей – матери Ефросинии – 77 лет, самой младшей – матери Марфе ‒ 58 лет. Так сложилось, что среди сестер будущей обители нет ни одной местной жительницы.
Вот как сами они рассказывают о том, как Господь привел их в Ковыльное.
Послушница Татьяна: «Восемь лет назад я пришла сюда с крестным ходом
и осталась, хотя даже не предполагала, что так получится».
я поработала, а он меня вот так уважил. И, конечно, это чудо большое, что я после операции и облучения смогла так поработать и ела сметану с супом, хотя мне было нельзя есть жирное. А потом умер мой муж, и я получила благословение на монашеский путь. У меня был духовник, прозорливый отец Иероним – Царствие ему Небесное! Я у него окормлялась, а с этим местом дружила. А когда мы были в паломнической поездке в Иерусалиме с отцом Григорием, пришло известие, что 9 дней батюшке Иерониму. Тогда отец Григорий сказал: «Значит, отец Иероним передал тебя мне». И я стала первой монахиней, постриженной в этом месте. Господь дважды сподобил меня быть в святом Дивеевском монастыре: в первый раз паломницей, а второй – уже монахиней. Принимала нас матушка Феодосия, низкий ей поклон, и, конечно,
матушке-игумении».
«Это давно было, во времена перестройки, ‒ начал свой рассказ батюшка. ‒
Я ездил в Евпаторию, там раз в месяц был книжный рынок, свозили со всего Союза книги – и самиздат, и «запрещенную» литературу. Только я интересовался глупостями всякими. И попалась мне книжка о спиритизме. В первый раз вызвал я своего дедушку, и он мне явился во сне, я с ним разговаривал… Второй раз вызвал Порфирия Иванова. Он тоже явился. А потом попалось мне житие преподобного Серафима Саровского. Дерзнул я и его вызвать. Не явился. Еще раз попытался – снова не явился. Когда опять приехал в Евпаторию на книжный рынок, решил сходить в храм Николая Угодника. Стою в храме, ни креститься,
ни молиться не умею. Но в голове мысль шевелится, я как бы спрашиваю: «Батюшка, где ты?» ‒ «Я здесь!» Я стоял по центру храма, смотрю: хоругвь, на ней икона батюшки Серафима Саровского. И так с тех пор батюшка стал меня просвещать. Когда открывали тут приход, меня выбрали старостой,
я, батюшкиными молитвами, уже читал кое-что, кое-что знал. И благочинный спросил меня: «А в честь кого храм?» Я ответил: «Как в честь кого? В честь преподобного Серафима Саровского». Так и подали Владыке, он утвердил,
и открылся приход. Владыка предложил мне идти в священники. Года два
я упирался. Потом поехал в Дивеево. И там, у мощей преподобного Серафима, священник мне сказал: «Если пишет благочинный рапорт – сдавайся!» Отхожу от мощей – подбегает ко мне какая-то женщина: «Батюшка!» Я ей: «Да какой же
я батюшка?!» И так было несколько раз. В общем, окончательно в батюшки меня в Дивееве определили.
в Научное, под Бахчисараем, в храм в честь иконы Пресвятой Богородицы «Троеручицы». Побыл там некоторое время и все время молился батюшке Серафиму, стал читать акафист ему, и через некоторое время меня Владыка направил сюда, домой.
На месте этого храма сельсовет был. Денег не было, проекта не было, прихожан – несколько бабушек. Но потихоньку, с Божией помощью, начали строительство. Сначала домик у нас был – да он и сейчас есть. Это первый храм был, где мы начинали служить. Дали нам его так: я пришел к директору совхоза и попросил выделить место для храма. А они все безбожники были. Он говорит: «Да вот, ничего нет…» Но я все-таки работал старшим прорабом, и он не мог отказать. «Ну, если тебе очень нужно – есть у нас бывший «красный уголок», возле тока. Бери». Это был 1996 год.
Потом как-то прохожу мимо сельсовета, когда шел из храма, и мысль появилась: «А зайди сюда». Это здание уже давно не было сельсоветом, его кому-то передали под частный дом, но здесь никто не жил – ни забора, ничего не было.
Я подошел, посмотрел… А потом, после сессии, поехал в Питер; там матушкин брат жил, я ему и пожаловался: «Вот, домик есть, восемьсот пятьдесят долларов просят… А денег – хоть шаром кати…» Он мне: «Подожди!» Ушел куда-то, вернулся: «Вот, у меня только восемьсот, больше нету – на!» Да, такие цены были. Потом докупил еще кусочек, где теперь трапезная и воскресная школа – за семьсот пятьдесят долларов.
Да, все это удивительно, этот Промысел нам неведомый… После покупки земли нужно было заказать проект. А денег на него нет. Снова приехал я в Питер, зашел к блаженной матушке Ксении Петербургской, молюсь: «Матушка, помоги! Денег нет на проект, а строить надо. И не знаю, какой проект выбрать, мучаюсь…» Прошел я вокруг часовенки матушки Ксении. Наверное, хорошо плакал ‒ услышала она меня. Подходят две матушки, разговорились. Они спросили, слышал ли я об отце Василии Ермакове, он как раз настоятель храма
в честь преподобного Серафима Саровского на Серафимовском кладбище.
Я туда поехал, познакомился с батюшкой. В итоге наш храм имеет вид питерского храма преподобного Серафима. Я снял на фотоаппарат фасад и все части храма и этого вида придерживался при строительстве. Хоть первообраз
и деревянный, а наш – каменный, но по виду они схожи. Так и стали строить без проекта, я руководил работами. Вызвали меня в прокуратуру, назначили штраф за то, что строю без проекта. Я попросил нашего благотворителя поехать к отцу Василию на Серафимовское кладбище и спросить, сохранились ли проекты
и чертежи их храма?
И случилось удивительное. Звонит мне наш благотворитель: «Ты что, говорил отцу Василию, что я приеду к нему?» ‒ «Да нет, я и телефона-то его не знаю! Тем более батюшка такой занятый, куда мне?»
Тогда он мне рассказал следующее: «Стою я в очереди к отцу Василию.
А он выходит из алтаря – и прямо ко мне: «Скажешь батюшке, что он все знает, пускай сам строит!»»
После этого я успокоился, и с Божией помощью сдали храм в эксплуатацию,
и документы получили, и все узаконили.
О том, что этот храм станет началом монастыря, даже мыслей сначала не было. Но Господь ведет нас. По своей профессиональной, строительной «жадности», когда уже вырос первый ярус храма, я решил по бокам сделать маленькие комнатки, чтобы место не пропадало. В итоге на втором ярусе помимо алтаря второго храма, получилось несколько комнаток по бокам. А наш епископ Джанкойский и Раздольненский Алипий приехал сюда в первый раз 1 августа,
в день празднования памяти преподобного Серафима. И он высказал пожелание основать здесь монастырь. Но кандидаток в монахини не было. Тогда Господь познакомил меня с матушкой Екатериной из Черноморского района, потом
с Маргаритой и с другими сестрами.
Господь все управляет, буквально все. Например, у нас работает четыре строителя, и за двадцать лет я ни разу не задержал им зарплату, хотя денег нет!
в белом балахончике, сказал, чтобы мы пришли вам помочь!»»
…Мы прощаемся с отцом Григорием, с матушками, с этим святым местом, «маленьким крымским Дивеевом». Маленький Серафим кланяется, кивая головой, а матушка Марфа, больная, едва стоящая на ногах, с палочкой, кланяется ему трижды до земли. И мы, согретые и мирные, – какими были давно-давно, когда были маленькими, ‒ покидаем это чудное, это святое место,
в подобревшем сердце сохраняя благодарное: «Я там увидела Любовь. Это огромная чаша Любви…» Спаси их, Господи!
 |
 |
 |